100 лет тому назад началась страшная война, один из самых широкомасштабных вооружённых конфликтов в истории человечества, не случайно получившая название "Мировой".
Газовые атаки, авиабомбардировки, танки, зенитные и противотанковые орудия, огнемёты – новая явь, с которой столкнулось человечество, не могла не затронуть человеческие сердца и души.
Но, если в живописи, литературе, поэзии эти события нашли свое яркое отражение, то в области академической музыки оратория Александра Кастальского "Братское поминовение павших героев" является едва ли не единственным музыкальным откликом на военные события того времени.
Сочинению, которое является безусловным шедевром русской духовной хоровой музыки, суждена была печальная судьба: в эпоху построения социалистического общества борьба с "религиозным дурманом" и оценка самой Первой мировой войны как войны империалистической – определили забвение этого произведения. Лишь в начале XXI века оно попало в разряд тех сочинений, которыми может и должна гордиться русская музыка.
Тамбовский камерный хор и органист Александр Майкапар приглашают всех на премьеру этой оратории 27 сентября в римско-католический храм Воздвиженья Святого Креста.

Александр Дмитриевич Кастальский (1856-1926)
БРАТСКОЕ ПОМИНОВЕНИЕ
Памяти жертв Первой мировой войны
для солистов, хора и органа (редакция 1915 г.)

Впервые исполняемое в Тамбове «Братское поминовение» А.Кастальского входит в золотой фонд русской хоровой музыки и стоит в одном ряду с такими шедеврами, как «Литургия» и «Всенощное бдение» С.Рахманинова, «Страстная седмица» А.Гречанинова.
Александра Кастальского (ученика П.И.Чайковского и С.И.Танеева по Московской консерватории) современники считали родившимся под «счастливой звездой», настолько стремительным был успех его духовных сочинений: в 1896 году после первого исполнения произведений Кастальского в концерте Синодального хора его имя становится известным в Москве; в следующем году с появлением статьи Н. Ф. Финдейзена в «Русской музыкальной газете» о композиторе узнала вся Россия, а в 1899 после поездки Синодального хора в Вену о русском мастере заговорили в Европе.
На страницах дореволюционной периодики можно найти немало публикаций, посвященных церковным сочинениям композитора. Наиболее интересные из них принадлежат Б. В. Асафьеву, который сумел в полной мере оценить новаторство Кастальского. Преклонение перед мастером, вклад которого в русскую музыку Асафьев сравнивал со вкладом Палестрины в музыку итальянскую, ученый пронес через всю жизнь, посвятив Кастальскому немало восторженных строк.
Б.Асафьев писал о музыке Кастальского, что «она дышит, сокращается, наполняется, растет, вянет, вновь возрождается, вновь цветет — всегда живет и волнуется и никогда не каменеет».
«Каждое хоровое произведение Кастальского, — писал Асафьев, — это новая гамма звуко-света и звуко-тени, новый „тон“ — мягкий или мужественно-сильный, полный нежных переходов или четких, жестких очертаний, однокрасочный или роскошно-переливчатый, палестриновски сдержанный и величественный или в характере испанской школы: страстно-порывистый, густой и сочный, но никогда — истомленный. Искусство Кастальского не знает томлений и нервных изломов. Оно насквозь оптимистично, бодро. В скорби — сурово-сдержанное, в радости — светлое и полноцветное, яркое».
(Кстати, судьба забросила Кастальского в начале 1880-х годов в уездный город Козлов, где он некоторое время руководил хором и оркестром железнодорожных мастерских – факт, которым могли бы гордиться нынешние жители Мичуринска.)

Расцвет творчества Кастальского и композиторов Нового направления пришелся на период, когда Москва приобрела новое значение в глазах русского общества, сменившего ценностные идеалы. Если в XVIII и XIX веках превозносились ценности общеевропейской цивилизации, с которыми ассоциировалась новая столица, Петербург, то в конце XIX века наступила пора отечественных ценностей, символом которых стала старая столица.
В это время именно Москва становится местом притяжения русских художественных сил. Почти два века пребывавший на втором плане русской истории древний город хранил в себе потенциал мощного импульса, способствовавшего рождению в 1880-е годы «нового русского стиля» в живописи и архитектуре, родоначальником которого принято считать Виктора Васнецова. В этом стиле проявили себя многие русские мастера: братья В.М. и А.М. Васнецовы, М.В. Нестеров, М.А. Врубель, Н.К. Рерих, А.В. Щусев, Ф.О. Шехтель, В.А. Покровский и другие. Характерной чертой «нового русского стиля» была ориентация на древнерусские церковные памятники и народное искусство.
В музыке же именно Кастальский, подобно Виктору Васнецову в живописи и архитектуре, стал тем мастером, которому было суждено создать стилевой образец. Этот образец оказался созвучным идее национального церковно-музыкального стиля, которая витала в русском воздухе середины 1890-х годов.
Не стоит удивляться той высокой оценке, которая прозвучала в отношении Кастальского из уст Римского-Корсакова: «Пока жив Александр Дмитриевич, жива русская музыка: он владеет русским голосоведением и доведет свое уменье до высшего мастерства».
Яркость и убедительность подхода Кастальского к обработке древних церковных роспевов была для большинства музыкантов бесспорной. Его сочинения вдохновили многих композиторов на творческие поиски. В их числе был и Сергей Васильевич Рахманинов.

Первая мировая война глубоко потрясла композитора, который посвятил ее событиям один из крупнейших музыкальных памятников — монументальное «Братское поминовение».
Работа над «Братским поминовением» началась в первые же месяцы войны. Впоследствии композитор вспоминал: «Но вот разразилась небывалая война... Кого она не захватила? Хотя и я отбывал во время оно военную повинность артиллеристом, но ведь это было еще во время консерваторских занятий; прошли давно все сроки годности к службе... Пришлось отзываться на события, делать нечего, только „профессионально"; начал работать над „Братским поминовением героев, павших в Великую войну" на похоронные напевы участвующих в союзе народов».

Сочинение создавалось долго и мучительно, сопровождаясь многочисленными переделками и добавлениями. Существуют три авторские редакции: в сопровождении органа (1915 г.), в сопровождении оркестра (1916 г.) и без сопровождения с названием “Вечная память героям. Избранные песнопения из панихиды» (1917 г.)
Пожалуй, ни одно сочинение не давалось Кастальскому столь трудно, как «Братское поминовение». Причина заключалась в сложности задачи и тех условиях ее решения, которые ставил перед собой автор.
Судя по литературным источникам, первоначальный замысел заключался в создании заупокойного поминального сочинения, которое было бы приемлемо для людей различных христианских конфессий, входивших в Антанту. Идею такого соборного музыкального действа подсказала сама война.
Сложность поставленной задачи заключалась в том, что композитор вознамерился в одном сочинении помянуть воинов не разных православных юрис¬дикций, а разных христианских конфессий, церковные песнопения которых за одним богослужением никогда не звучали и звучать не могли.
Для такого межконфессионального сочинения необходимо было изобрести некую новую форму. Традиционная православная панихида, точно так же, как и католический реквием, в их чистом виде не годились. Поэтому композитор, взяв за основу католический реквием, оставил те его части, которым нашел образные аналоги в русской панихиде. Получился некий «русский реквием» (выражение Асафьева), состоящий из двенадцати частей: 1. Requiem aeternam. 2. Куriе eleison. 3. Rex tremendae. 4. Ingemisco. 5. Confutatis. 6. Lacrymosa. 7. Domine Jesu. 8. Hostias. 9. Sanctus. Benedictus. 10. Agnus Dei. 11. Kyrie eleison. 12. Requiem aeternam.
Данью католическо-англиканской традиции было использование органа (в редакции 1916 г. – оркестра), а также сольных и ансамблевых номеров с инструментальным сопровождением.
Как полагал композитор, положенный в основу сочинения музыкальный материал должен был быть непременно оригинальным, а не им самим сочиненным. В противном случае, полагал он, это было бы уже не «братское поминовение». Совершив большую изыскательскую работу, Кастальский подобрал ряд русских, католических, англиканских и сербских песнопений, которые положил в основу произведения. Всего в произведении использовано 28 различных напевов: 13 русских, 8 католических, 4 сербских и 3 английских. Общепонятными должны были быть не только форма и мелодика, но и литературный язык, в результате чего все части были подтекстованы на церковно-славянском, латинском и английском языках.
Дал себе композитор и установку на то, чего нужно избегать. Он полагал, что в антинемецком сочинении не должно быть музыкальных форм, связанных с немецкой культурой, то есть полифонии свободного письма. И когда после премьеры «Поминовения» прозвучала критика за отсутствие такого непременного атрибута реквиема, как фуга, Кастальский негодовал: «Хорош был бы я, если бы сам старался явиться во всеоружии западной контрапунктической техники! Поминая воинов, освобождавших нас от немецкого ига!.. До чего заел немец всех и вся в музыке!.. Слава Богу, хоть я тут не поддался!»

Если традиционная русская Панихида, как и любое другое заупокойное богослужение, была призвана смягчить боль, перенести ее в плоскость духовного созерцания, напомнить о возможной встрече в ином мире, то «Братское поминовение» скорее утешение через совместное переживание. Душа в «поминовении» проживает все этапы скорби и надежды, горечи и упования. Поэтому гимническое просветление финала оправдано как катарсис, как свет, завоеванный ее неустанным трудом.

ПРЕДИСЛОВИЕ К НОТНОМУ ИЗДАНИЮ 1916 г.

«Непрерывно крепнущее братство и единение народов согласия, их круговая братская помощь в настоящей войне естественно рождает идею братского поминовения воинов павших за общее дело.
Автор так представляет себе картину торжественной религиозной церемонии поминовения: «Вокруг богослужебного действа собрались части союзных войск; слышатся заупокойные напевы то русские, то католические, то сербские, то английские; один язык сменяет другой; по временам доносятся трубные сигналы союзных армий, барабанный бой, пушечная пальба; вдали рыдают причитания осиротевших жен и матерей: со стороны азиатских войск доносятся звуки японских и индусских гимнов. При провозглашении «Вечной памяти» присоединяются военные оркестры, раздаются орудийные салюты, и музыка принимает светлый колорит прославления павших героев».
А.Кастальский